Ноосфера с момента рождения этого термина (первая половина ХХ века) воспринималась как нечто внешнее и одновременно предполагающее центр и все же, в обратной перспективе, само становящееся центром. Ноосфера была принята на вооружение как единственно спасительная идея, казалось бы, способная соединить рационалистическую картину мира с ее эволюционной теорией и неизбежной тепловой смертью и одновременной верой в прогресс (сопровождавшейся забвением гуманитарных ценностей), и сами эти гуманитарные ценности, порядком к тому времени истрепанные войнами и революциями, предчувствованием профанных военного и экологического конца света.

В этой ситуации идея ноосферы возвращала рационалистический смысл существования отдельному человеку во всемогущем коллективе, придавало новую перспективу, казалось бы, окончательно развеивая эсхатологические страхи. Пьер Тейяр де Шарден, один из основных генераторов ноосферической идеологии, писал:

"В настоящее время вся совокупность мыслящих сил и единиц вовлечена во всеобщее объединение посредством совместных действий внешней и внутренней сторон Земли, все части человечества проникают друг в друга и сплачиваются на наших глазах в единый блок вопреки тенденции этих частей к разъединению и соразмерно ей; все это совершенно естественно, если уметь видеть в этом высшую точку организации космического процесса, неизменного со времени тех далеких эпох, когда наша планета была молодой."( Тейяр де Шарден, 1987, с.193.)

Конец же этого всеинтеграционного процесса в точке Омега, которая не просто точка в пространственно–временном континууме, а бог–омега – конец света, который:

“ – внутренний возврат к себе целиком всей ноосферы, достигшей одновременно крайней степени своей сложности и своей сосредоточенности.

– переворот равновесия, отделение сознания, в конце концов достигшего совершенства, от своей материальной матрицы, чтобы отныне иметь возможность всей своей силой покоиться в боге–омеге.

– критическая Точка одновременного возникновения и обнаружения, созревания и ускользания.” (с.225)

Спасая классическую эволюционную теорию от накопившихся к тому времени внутренних настроений, Тейяр де Шарден преобразовывает ее в теорию эволюционизма универсального, в которой эволюционированию, то есть целенаправленному и самоусложняющемуся изменению подвержено все – весь универсум, с его видимыми и невидимыми мирами и, более того, Сам Творец этого универсума оказывается изменным и эволюционирующим.

Почти одновременно с Тейяр де Шарденом, но немного другим языком эти же идеи высказал В.И. Вернадский, пытаясь, правда, приземлить понятие ноосферы, сделать его натуралистическим, более методологическим, чем онтологическим. Введенная В.И. Вернадским замена закона природы эмпирическим обобщением открывала широкие перспективы для использования в науке модельных спекулятивных методов философии.

Русская философская мысль искала свою точку омега и свой центр в софистике. В этом смысле любопытен совет, данный о. Павлом Флоренским Владимиру Ивановичу Вернадскому в личном письме. о. Павел предлагал использовать вместо термина "ноосфера" термин "пневматосфера" (то есть духовную оболочку Земли).

“... Со своей же стороны хочу высказать мысль, нуждающуюся в конкретном обосновании и представляющую, скорее, эвристическое начало. Это именно мысль о существовании в биосфере или, может быть, на биосфере того, что можно было бы назвать пневматосферой, т.е. о существовании особой части вещества, вовлеченной в круговорот культуры или, точнее, круговорот духа. Несводимость этого круговорота к общему круговороту жизни едва ли может подлежать сомнению. Но есть много данных, правда еще недостаточно оформленных, намекающих на особую стойкость вещественных образований, проработанных духом, например, предметов искусства. Это заставляет подозревать существование и соответственной особой сферы вещества в космосе. В настоящее время еще преждевременно говорить о пневматосфере как предмете научного изучения; может быть, подобный вопрос не следовало бы и закреплять письменно. Однако невозможность личной беседы побудила меня высказать эту мысль в письме. С уважением к Вам П. Флоренский 1929. IX. 21” (Переписка В.И. Вернадского и П.А. Флоренского // Новый мир. 1989, № 2.)

Универсальный эволюционизм как научная школа оказался весьма продуктивен. В его стволе родилась синергетика (И. Пригожин), идея коэволюции, выдающиеся открытия в области случайных процессов и многое другое. Но как идейно-философское учение сегодня он уже не кажется столь привлекательным, как в начале века. Факты зарождения и развития глобальных кризисов трудно объяснить, оставаясь в рамках эволюционизма, даже универсального. Ноосфера, воспринимаемая как сущность, онтологическая категория или как некая реальная вещь, мало чем отличается от идеи присутствия где-то там сверхразвитой цивилизации зеленых гуманоидов с антеннами, а бог-омега – от пантеистического абсолюта, сущность которого в не-сущности, в ничто. И тем не менее ноосфера реальна и телесна в той степени, в которой телесна и реальна интегрированная мысль Человечества. Она подобна древнему хрустальному небосводу с прикованными к нему светилами – научными и философскими концепциями, недвижными и потому легко обозреваемыми мысленно.

Ноосфера – граница нашего современного мировосприятия, расширившаяся до масштабов естественно-научной вселенной, но удерживающая от проникновения в невидимые миры.

Иными словами, ноосфера определяется как теоретический конструкт, неопределимый онтологически в рамках естественно-научного мышления. "Ноосфера не предмет, который мы видим, а условие видения в природе того, что своим существованием зависит от человека" (Гиренок Ф.И. Экология. Цивилизация. Ноосфера. М., Наука, 1987.)

Поэтому термин "ноосфера" методологически правильнее использовать как метафору, а не существенность, как описание высшей формы организации, оказывающей, тем не менее, неоценимую услугу в осмыслении Невыразимого. Ноосфера отодвигает и еще раз доказывает тщетность попыток человеческого интеллекта ограничить каким-либо словесным забором то, что безгранично.

Ноосфера - всего лишь научно-поэтическое выражение  идеи космичности (глобальности) человеческого разума как творения. Центром космической сферы общечеловеческого Разума оказывается тот, кто на нее из нее взирает, разум индивидуально-человеческий. Однако способ разумного видения, чтобы стать космичным в полном смысле, то есть оказаться неограничиваемым ноосферой, должен выстроиться иконически, оставить попытки пробить головою хрустальный свод, но обратиться вовнутрь и войти в самообраз, наверняка зная, что за всеми чуждыми наслоениями и мыслесловесным мусором и грехами откроется Образ Творца.